[baby-writer]

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

О своих мытарствах Лиза рассказывала уже с хохотом, нежно и благодарно поглядывая на Тимофея. Тот держал на коленях круглую Лизку, как мягкую подушечку, крепко прижимая к груди обеими руками, отрываясь только на тосты.
Разглядывая их, Виктоша поражалась, какими небывалыми бывают чужие истории! Вера в судьбу казалась Виктоше сродни чрезмерной религиозности, но что, как не бог или судьба, помогли Лизе и Тиме встретиться - случайно, странно, романтично. Не было бы сумасшедшей мамаши, Франции, монастыря, совестливого сержанта - вряд ли попала бы она на дачу к Янковским, которые со своей обычной душевной широтой приютили на пару дней "беженку", увязавшуюся за Тиминым другом.
На время праздника Лизе предложили погостить на даче, а после собирались подыскать ей жилье у знакомых. Но другого жилья не понадобилось: через два дня Тимофей сделал Лизе предложение, под одобряющие кивки всего дружного семейства, от мала до велика. Потом Лиза тихонько призналась Тиме, что уже на следующее утро полностью вспомнила адрес с утерянной бумажки, но желание еще хоть разок проснуться в доме, где каждую комнату, каждую трещинку в стене заполняла самая настоящая, густая, как патока, любовь, и еще хоть денек чувствовать себя принадлежащей к доброй и понимающей Семье, заставило ее соврать. Тима, смеясь, гладил ее плечи и клялся, что и так бы никуда не отпустил ее, поразившую своим появлением всех сердобольных Янковских - взъерошенного воробышка, бесприютного, беззащитного, такого крохотного рядом с рослым, статным сержантом - и затронувшую в них струнку добродетельности, самую чувствительную.
Свадьба планировалась на конец месяца. Лизу и так уже приняли в семью, и в дом Янкиных родителей - дядьки и тетки Тимофея - Лиза входила на правах жены.

Чужая сказочная любовь, чудесная, случившаяся с первого взгляда, больно резанула Виктошу по сердцу. Они были хоть и несуразны на вид - кругленькая очкастая Лиза и некрасивый лицом, простой и быдловатый, с разухабистыми манерами и изуродованными пальцами правой руки Тимофей - но между ними чувствовалось та обоюдная страстная тяга, которая померещилась Виктоше в период первых встреч с Денисом, но теперь стала будто однобокой. Сквозь мутный сигаретный дым и пьяную пелену Виктоша выхватывала взглядом крошечные фрагменты: их соприкасающиеся щеки, ее большой палец, скользнувший по его предплечью, густую нежность в их глазах и в жесте, которым он отвел прядь волос с ее лба...

Виктоше стало дурно: болело где-то внизу живота, сдавило ребра, свело скулы - он нужен, нужен, нужен был ей сейчас, здесь, немедленно, с любыми последствиями. На все остальное плевать!
Янка перехватила Виктошу у выхода, готовую бежать и трезвонить Денису в дверь. В обмен на обещание Виктоши пожалеть бедных Денисовых родителей, никак не заслуживших такого сюрприза, как пьяненькая подружка сына на пороге, Янка согласилась пригласить Дениса на вечеринку. Виктоша приникла к трубке параллельного аппарата, стараясь не пропустить ни одного слова, ни малейшего вздоха своего мучителя, крепко вцепившись зубками себе в ребро ладони, чтобы невзначай не застонать от нетерпения. Денис был согласен прийти. Он принял приглашение спокойно, без признаков восторга или волнения, даже несколько минут не отпускал Янку с линии, обсудив с ней несколько школьных новостей. Он шутил и смеялся, хрипловато, волшебно, он произносил слова так же тягуче, словно мурлыкая, как и в тот самый первый их разговор по телефону. И он ни разу не поинтересовался, будет ли в квартире Виктоша.

...

Зайдя на кухню, Денис первым делом заглянул в ложбинку Ксюше, после невозмутимо протянул Антону ладонь. Удовлетворенный ответным пожатием, представился Тимофею, а после повернулся к Виктоше. Хозяйским, легким движением он приподнял ее со скамьи, сел сам, а Виктошу опустил себе на колено, придерживая за талию.
- Штрафная полагается? - поинтересовался он, наливая сам себе водки в стакан. Тимофей и Антон ухнули: "Ну, мужик!", присоединились, чокнулись, выпили.
Виктоша замерла на остром колене Дениса, снова боясь спугнуть ощущение того, что, наконец, она дома.
Денис тут же налил и осушил вторую, чуть отвлекся на беседу с Тимофеем и опрокинул третью. Переведя дух, он встал, подталкивая перед собой Виктошу.
Он завел ее в детскую, где вдоль стен стояли две двухэтажные кровати и клетчатый диван, прорехи в обивке которого едва проглядывали из-под потрепанных плюшевых игрушек. Подвинув гигантского медведя, Денис усадил Виктошу и встал над ней, чуть склонив на бок голову. Его смуглая кожа уже потемнела под пугливым весенним солнцем, а отросшие, начинающие виться волосы придавали ему невинный, беззащитный вид со всей его мальчишеской несуразностью, тонкими запястьями и шеей, с ободранными коленками под джинсовыми шортами на узких бедрах и даже с нетрезвым, вызывающим взглядом.
- Будешь разговаривать или опять начнешь реветь?
- Не начну, - сказала она.
И Денис сел рядом, и стал нежно разглаживать пряди волос, рассыпанные по Викиным плечам. Его пальцы заскользили по спине, а голос мурлыкал какие-то извинения, которых она уже не желала слушать, умиротворял, очаровывал.
- Обещай, что больше не сделаешь мне больно, - просто попросила она.
- Обещаю постараться. Мне тоже не сладко, когда ты плачешь. Я ведь люблю тебя.
- И я тебя так люблю...
- Давай посидим в темноте, - сказал Денис и дернул выключатель, а после взял ее на колени и обнял.
Обмирая от счастья, Виктоша прижалась щекой к его груди, вдыхая острую смесь запахов - алкоголя, духов и его тела; от этого запаха и близости его смуглой кожи слабели конечности и кружило голову, и если бы Виктоша стояла, то колени точно подогнулись бы. Денис нежно отстранил ее, быстрым жестом стянул через спину футболку, и опять привлек к своей груди Викину голову. Она поняла правильно и начала его легонько целовать: плечо, ключицу, поднимаясь выше к уху, щекотала носом и губами шею, где будоражащий запах был еще сильнее, чуть прикусила мочку, упиваясь тем, что каждое ее движение заставляло Дениса тихонько всхлипывать и обнимать ее все крепче. Медленно он откинулся назад, увлекая Виктошу за собой, а когда она оказалась сверху, расстегнул и швырнул куда-то за диван ее ветровку. И они переплелись - два тонких силуэта среди плюшевого зверинца - переплелись и слились в один: Виктоша уже не чувствовала своих движений, не смотрела глазами, не дышала - за нее это делал Денис.

Пока Денис целовал ее, Виктоша ждала, что он шепнет на ухо "Ты готова? Если нет, я подожду" - так она всегда представляла этот момент. Но Денис без слов избавил ее и себя от одежды и, зарывшись еще глубже в игрушки, так что Виктоше приходилось отворачивать нос от колкой шубки какого-то зверька, уже гладил ее в тех местах, которые она сама еще стеснялась исследовать. Он делал это напористо, гораздо уверенней, чем она могла от него ожидать, и в сто раз волшебнее, чем в самых неприличных фантазиях. Виктоше не приходилось гадать, хочет ли он ее сейчас - она отлично ощущала это желание, непривычное, пульсирующее, прижатое к ее бедру. И когда от бешеного стука сердца в ушах она уже не расслышала бы, да и не ждала подобающих моменту слов, готовая раздвинуть колени и пустить, громыхнула дверь и в комнату ввалилась пьяная Янка.

- Ну вы куда пропали?! - она выскочила прямо на середину и крутила головой, силясь разглядеть их в темноте, замеревших среди игрушек.
Виктошу окатило жаром от стыда, и она изо всех сил вжалась спиной в диван, жестом умоляя Дениса промолчать, но тот, совсем голый, вскочил, в два прыжка преодолел расстояние от дивана до порога и захлопнул дверь. Янка обернулась на шум и, не разглядев наготы Дениса, протянула к нему руки.
- Помирились?
- Помирились, - мурлыкнул он, все еще стоя спиной у двери.
- Ну слава богу, а то делись куда-то. Идемте к нам.
- Лучше ты к нам.
По тому, как Янка коротко охнула и отступила на шаг, Виктоша поняла, что скрывать уже нечего - Янкины глаза привыкли к темноте. Она поднялась с дивана, вдруг в полной мере ощутив, как чертовски она пьяна, и зашарила рукой в поисках своей одежды, но нащупать смогла только шорты. Прижав их к животу, она попыталась оттолкнуть Дениса от двери и выйти из комнаты, только тот не пустил. Резко схватив за плечо, он подтянул ее к себе и вполголоса хрипло заговорил на ухо:
-Куда ты направилась? Я же тебя не выгоняю, давай просто возьмем ее к себе. У меня еще не было двух сразу! А потом, если захочешь, мы сделаем это одни.
Виктошу затошнило, непонятно, от выпитого или от отвращения. Она низко нагнула голову, пряча лицо за волосами от тусклого мерцания его белков в темноте, от возбужденных ноток в его голосе, от его предательского напора.
- Янка не захочет, - нарочито громко сказала она.
- Что не захочу? - отозвалась Янка.
- Ты не захочешь быть третьей, - чеканя слова, повторила Виктоша, но Янка ни сколечко не поняла намека.
- Почему не захочу? Я очень хочу.
И тут же Виктоша почувствовала ее ладони на своих плечах, а остренький Янкин носик привычно - как во время их интимных объятий в ночных клубах - ткнулся в ее ухо.
- Я тебя всегда хочу, а если ты пригласишь Дениса, я буду только рада.
И уже Виктошину покрытую мурашками кожу гладили и массировали четыре руки, и каждый палец словно оставлял на ней горящий ожог. Денис мягко отнял шорты и прижал ее к себе, свободной рукой помогая Янке расстегнуть молнию кофты. Виктоша было рванулась из их объятий, но дурнота усилилась настолько, что уже не было сил противиться и она обмякла, рухнула на четвереньки, больно ударившись коленями о пол. Денис сдернул с двухэтажной кровати плед и расстелил рядом; Виктоша позволила перевернуть себя на спину. Еле сдерживая рвоту, она умоляла: "Пусти!", но Денис крепко прижал ее к полу всем своим весом, и в тот момент, когда стоявшая над ней Янка расстегнула бюстгальтер и прямо на ее рыхлый живот, небольшой складкой нависающий над полными белыми бедрами, выпали две вислые мягкие груди со смешными сосками в разные стороны, Виктоша потеряла сознание.

В забытьи она смутно грезила о чем-то нехорошем, о неясной опасности, представлявшейся сначала в виде шторма, с тошнотворным ритмом накатывающего огромные черные волны, а после в виде грозового неба, пучившего молнии, одна из которых все время метко попадала в нее, от чего в животе разливалась жгучая назойливая боль. Постепенно молнии сгинули и чернотой, застилающей взор, оказались ее собственные веки, а ритмичным шумом волн - прерывистое дыхание рядом. Виктоша повернула голову на звук и приоткрыла глаза. Подле нее с искаженным лицом, крепко зажмурившись и изогнув губы, ничком лежал Денис, и тело его сотрясалось от резких движений налитых бедер оседлавшей его Янки. Ее лицо было запрокинуто, волосы облепили напряженную шею, руками она гладила свою грудь и живот. От контраста смуглого живота Дениса и ее белой, почти синюшной в темноте, кожи начало резать глаза, а в воздухе разливался чужой кислый запах взмокших тел.

Тошнота больше не тревожила, в голове осталась только звенящая пустота. Стараясь не смотреть на раскачивающиеся тела, Виктоша поднялась и скользнула к выходу, подхватив по дороге отброшенные в сторону шорты. На кухне продолжалась пирушка, стучали о стол рюмки, доносились отрывки фраз; незамечена никем, Виктоша зашла в ванную и заперла за собой дверь.
Там, в резком свете голой лампы она увидела на внутренней стороне бедра отчетливые следы размазанной крови. Она поднесла ладонь к промежности, прижала пальцы - и растаяли последние сомнения насчет происхождения снившейся ей боли.

Уж лучше так. Уж лучше не помнить первого раза, который ей предложили поделить на троих.
Они оба пережили насилие, ее романтик и циник, оба прижимали ладони к ноющему животу, только все нутро циника горело адской ненавистью к бывшим другу и подруге, а романтик погибал, корчился, агонизировал от разъедающей его ревности. Сидя на краю ванной Виктоша вяло прислушивалась к их грызне, не желая принимать ни ту, ни другую сторону. Начали саднить разбитые об пол колени, очень сильно хотелось курить и забраться к маме на ручки, чтобы не знать, никогда не знать этого кошмара. Ее впервые заинтересовали собственные запястья - узкие фарфоровые косточки, прозрачная кожица, а под ней тоненькие голубые переплетения, несущие в себе жизнь. Если жизнь станет не нужна, ее можно запросто выпустить на волю - и она уйдет.
Виктоша, насмотревшись, опустила руки - ей пока очень нужна была жизнь. Нужна, чтобы только заглянуть Денису с Янкой в глаза, когда те выйдут из комнаты.
Она поднялась, дернув щекой от возвратившейся боли, включила воду погорячее и, смыв с себя озноб вперемешку с кровью, вытерлась и натянула на голое тело шорты. Сверху одеть было нечего, тогда она стянула с сушки чью-то футболку, по размеру способную укрыть двух с половиной Виктош, и, вскинув мокрую голову, отправилась на кухню.

Выносливая четверка уже приканчивала водку. Антон уставился на нее, появившуюся в дверях одну, и Виктоша поспешно отвела глаза от заигравшей на его торжествующем лице ухмылки, в которой лучилось злое и мстительное удовлетворение. Виктоша прошла через кухню к открытому настежь окну, подцепила со стола едва початую пачку сигарет и села на подоконник, приготовившись ждать...

В пачке оставалась одна сигарета, а за окном уже начинало светать, когда из коридора, наконец, показались двое - Янка, завернутая в простынь, с розовыми щеками и какой-то развязной, блядской походкой, и Денис, смотрящий спокойно и прямо, такой, как всегда - грациозный, неторопливый, опасный.
Янка пискнула что-то еле слышно и, опустив глаза, даже ни разу не глянув в Викину сторону, юркнула в ванную. Антон ликовал. Денис присел на край скамьи, вытянул ноги и немного усталым жестом подтянул к себе стакан. С минуту он рассматривал свой живот, низко опустив лицо, а потом перевел хитрый взгляд на Виктошу:
- Как ты себя чувствуешь, солнце? Мне показалось, ты перебрала. Очень жаль, было так здорово.
Больше Виктоша не желала ничего знать. Она соскочила с подоконника так, что огромная футболка упала с плеча, почти открывая грудь, и кинулась к двери, но ее отбросила назад сильная рука Тимы, ухватившая за локоть.

Теперь было заметно, что потеря самоконтроля при приеме больших доз алкоголя - семейная черта Янковских. Тяжелый взгляд пьяного Тимофея, которым он медленно окидывал голое плечо и искусанные губы Виктоши, был исполнен похоти.
- Люблю маленькую грудь, - хрипло и громко произнес он, ничуть не беспокоясь о сидящей рядом полненькой своей невесте, - Чтоб не висячее вымя, а аккуратные такие сисочки. Да и вообще, Дэн, если бы не ты, ох я бы Вичке впердолил!
- А что я? - отозвался Денис, - Пусть она сама решает, она уже большая девочка.
Мертвая лицом, со сведенным судорогой горлом, Виктоша резко, с вызовом опустилась Тиме на колени, не отрывая глаз от заинтересованного лица Дениса. Но тот только забавлялся, глядя, как Тимофей тут же развернул добычу к себе и впился ей в рот губами, глубоко зарыв изуродованные пальцы в светлые пряди на ее затылке. Виктоша наигранно увлеченно работала языком, а перед глазами застыла довольная усмешка Дениса; и только когда Тима оторвался, чтобы глотнуть воздуха, в поле зрения Виктоши попал взгляд другого наблюдателя - пораженного, не желающего верить глазам - взгляд невесты Тимофея.

Этот взгляд оттолкнул Виктошу от Тимы, и погнал вон из кухни, погнал прочь от безумной свалки, куда без разбора все они вывалили любовь и похоть, надежду и разочарование, доверие и предательство - и все это перемешалось, и больше не возможно было отделить одно от другого; среди дыма и пивных испарений в воздухе не осталось ни единого дуновения чистых чувств, только страшная, заразная смесь, влекущая одну беду за другой.
Как была - с влажными волосами, в чужой огромной футболке - едва превозмогая почти физическую боль в груди, Виктоша вылетела на лестницу, потом во двор, и, задыхаясь, замедлила бег, только когда дом Янки скрылся из виду. Ее никто не преследовал и не пытался остановить. Это было и не важно, потому что на этот раз она бежала не от Дениса, а от того, какой она увидела себя в Лизиных глазах: случайной шлюшкой, так легко сменившей партнера и в секунду разметавшей в прах Лизино долгожданное и выстраданное счастье - крепкую, надежную, любящую семью.

...

Вздрагивая плечами от весенней предрассветной прохладцы, запинаясь носками кроссовок о плиты, идет по трамвайным путям девочка-подросток. Девочка, больше не желающая рассветов. Девочка, в которой циник навсегда победил романтика.