ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
Вздрагивая плечами от весенней предрассветной прохладцы, запинаясь носками кроссовок о плиты, идет по трамвайным путям девочка-подросток. Худенькая, нахохленная, светлые волосы брошены вдоль спины, на бледном личике доживает вчерашняя косметика. Короткие шорты выставили на показ усталые ноги, где на коленях расплываются, вспухая, коричневатые кровоподтеки. Огромная мужская футболка то и дело сползает с острого плеча.
Девочку, раздраженно потренькав, обгоняет первый за это утро трамвай. Она замирает на секунду, решая, бежать ли следом, но до остановки еще полпути, и, обняв себя дрожащими ручками, девочка продолжает путь к дому пешком.
...
Неверным было бы утверждение, что Виктоша являлась исключительно романтичной натурой. Романтик в ней никак не мог дать должного отпора цинику - доверяя своему сердцу и творческому настроению, она, тем не менее, верно подмечала все реалии нелегкой жизни подростка и в душе не строила особых иллюзий. Она любила рассвет и всем существом тянулась к переливчатому прохладному небу, жалея, что не может взлететь, но знала, что тот, кто в этот момент сжимает ее ладонь и вместе с ней восхищается этим вечным чудом, завтра непременно полезет в лифчик. Такова была жизнь, и противиться заведенному порядку, глотая таблетки за запертой дверью ванной, представлялось неразумным. Поэтому Виктоша отвергала руку, равнодушно меняющую ладонь на лифчик, исключительно в случае приступа неодолимого отвращения к ее обладателю.
Полное одобрение такой теории Виктоша получала и от подруги - а уж той во всем можно было доверять, ибо ее самым уникальным человеческим качеством была рано развитая интуиция и какая-то своеобразная житейская мудрость. Возможно, сложились эти качества по семейным обстоятельствам: подруге выпала доля старшей и единственной дочери в суетливом многодетном семействе, подрастающем за высокими стенами бывшей коммуналки. Ватага братишек уже с самого раннего ее возраста и день ото дня все чаще оставалась на сестру, и она с тем самым рано созревшим материнским чувством раздавала необидные оплеухи своим Матвеям, Арсентиям, Еремеям и справлялась в чем-то лучше матери, и даже не раздражаясь могла объяснить, почему многодетные родители так тяготеют к диковинным именам. Саму подругу звали Февронией, но из-за непривычного слуху имени друзья приспособили для нее удобную кличку "Янка", образованную попросту от фамилии Янковская.
Полненькая, смешливая, чуть картавая Янка выгодно оттеняла Виктошу с ее астеничной томностью и некой романтичностью образа. Неразлей вода с раннего детства, с ненавистной, но обязательной музыкальной школы, категорический совместный отказ от которой стал для них первым символом подростковой независимости, они вместе осторожно изучали психологию, культуру, социологию, не только в рамках школьной программы, но и в полевых условиях спальных районов Москвы. Постепенно взрослея, они превратили свои отношения в образец настоящей мужской дружбы, когда любая просьба друга выходит на первый план, а ошибки без истерик прощаются за стаканом вина, и чуть надтреснутый мир скрепляется твердым рукопожатием, при этом добавляя в эту дружбу обязательный элемент девичей нежности и тот глубинный уровень эмоционального понимания, которого иногда так не хватает мужчинам.
Родители обеих твердо отказались переводить подруг в одну школу, рассудив, что это непременно пагубно отразится на учебе, но в качестве компромиса предоставили им достаточно свободного времени для ежевечерних прогулок, с каждым годом отдаляя час обязательного возвращения домой. И девочки с лихвой отыгрывались за упрямство предков, используя вечерние часы на всю катушку - в клубах, в парках, во дворах, заводя случайные и опасные знакомства, а потом с хохотом и сладким страхом убегая от через чур навязчивых кавалеров. Виктошин циник кутил и бесновался, цепляясь за любую возможность удовлетворить самые острые подростковые желания - на халяву выпить, покурить и урвать побольше внимания от противоположного пола.
Постепенно их жажда адреналина поутихла. К своим пятнадцати они чуть посерьезнели, оставили лихой риск и заинтересовались извечными девичьими ценностями - бесчисленным множеством романтических переживаний и построением стабильных отношений с непостижимыми, инопланетными мальчишками.
...
Антон считал Виктошу ледышкой, хоть и обожал. И был прав, ее действительно начинала пронизывать ледяная неприязнь, когда тот своими щенячьими глазами заглядывал в ее зрачки.
"Бррррр... Такой идеальный! - жаловалась она Янке, - Он правильный до неприличия! Его обожает моя мамочка, мне завидуют одноклассницы... А меня от него тошнит!"
В Антоне было все, что только загадывает школьница, думая о принце. Спокойный, рассудительный, заботливый, сильный, недурен внешне и вовсе не обделен умом, а главное, остроумием, еще будучи старшеклассником имеет приличный заработок, массу серьезных увлечений и перспективных знакомств, и прочее, прочее - волшебная картинка! Но Янка не особенно удивлялась отношению подруги, ни минуты не сомневаясь, что если бы Антон вел себя с ней так же, как с другими девушками, если бы привычно держался образа недоступного красавца, Виктоша была бы от него без ума, как и добрая половина Янкиных одноклассниц. Но на беду, Антон успел влюбиться первым...
Виктоша была впервые представлена Антону и другим Янкиным одноклассникам, когда все вместе они отправились в ночной клуб, просто так, без повода - танцевать и отмечать выходные. Пьяная Виктоша хотела двух вещей: курить и целоваться. Когда целоваться было не с кем, всегда выручала подруга, поэтому Янкины губы были Вике отлично знакомы. И после трех тостов за знакомство Виктоша выбралась с диванчика и потянула Янку танцевать.
Янка тоже была пьяна. Тогда пропадала вся ее материнская нежность и рассудительность, как не бывало, и Янка становилась развязной, даже похотливой толстушкой со смешинкой в зрачках.
Они закружились прямо у столика, переплетя волосы, пальцы, губы; одноклассники засвистели, довольные остреньким представлением. Напрягся один Антон, поднялся, разжал Янке пальцы и унес Виктошу обратно на диван. И пока Янка растерянно соображала, тот уже во всю целовал Викино лицо сам.
На следующий день Антон набрал ее номер первым, когда Виктоша едва оправилась от похмелья и еще не успела задуматься, позвонит или не позвонит тот странный мальчик, как его там зовут. Он позвонил и позвал пройтись, обещал полечить, накормить и приласкать. И на встречу Виктоша шла уже полностью подкованная всей информацией об Антоне, какую только могла дать ей Янка. И про все его лучшие качества, и про то, что он настоящий принц, и про то, что принцессой стать еще никому не удавалось.
Внешность Антона совсем не разочаровала Виктошу, с ним было приятно пройтись и ловить завистливые взгляды. Но и искорка никак не проскакивала. С ним было интересно, спокойно, но уж очень часто и назойливо он заглядывал ей в зрачки, касался щек влажными ладонями и называл с этаким торжественным обожанием - Виктория. На втором часу прогулки Виктоше уже было обещано знакомство с будущей свекровью, когда та вернется с юга, совместная поездка в Бельгию на Новый Год, а пока самое нежное и преданное сосуществование двух любящих сердец - Виктории и Антона. Виктория слушала вполуха, глядела под ноги и чуть заметно улыбалась, а внутри ее шла кровавая, мучительная битва, без пленных и компромиссов. Когда же Антон отвез Виктошу до дома на такси, перед этим вручив трогательный цветок с сине-фиолетовыми бутонами на прямом, длинном стебле, циник все-таки вышел победителем из этого поединка, а побитый и раздавленный романтик, презрительно отплевываясь, забрался в самый дальний уголок Виктошиного нутра и принялся изредка оттуда поскуливать.
Дома Виктоша объяснила отцу букет, рассказала маме о новом ухажере и обещала им обоим привести и представить Антона, чтобы они дали добро на их поздние прогулки. Когда с официальной частью семейного вечера было покончено, Виктоша сосредоточено принялась копаться в себе, пытаясь обнаружить хоть малюсенькое оправдание такого несправедливого насилия над ее обиженным романтиком. Циник, занявший главенствующую позицию, уверенно заявил, что раз само в руки плывет, то грех не взять. А вдруг целуется он хорошо. Романтик поскуливал из угла, что принимать подарки у человека, которого даже обнять в благодарность не хочется, это как-то совсем мерзко. Тогда циник великодушно уступил: ну если окажется, что целуется отвратительно, то он сдается и не станет настаивать. На том и порешили.
Целовался Антон напористо и слюняво; первый раз Виктоша даже сплюнула, не удержалась. Только подлый циник не желал сдавать позиций и объявил свое обещание не имеющим силы, а поцелуй не таким уж отвратительным. Уж очень цинику нравилось, что теперь у Виктоши есть настоящий парень, к тому же почти настоящий принц! Постепенно Виктоша нашла самый подходящий образ для своих встреч с Антоном - образ томной ледышки, снисходительно принимающей ухаживания, и без страсти, изредка, проявляющей благосклонность в виде легких объятий. Антон, будучи самым настоящим страстным скорпионом, серьезно страдал от Виктошиной холодности, лишь иногда решаясь со всей силы прижать ее к себе и завладеть ее ртом. В такую проблему несовпадения темпераментов был посвящен один только близкий друг Антона Денис, который с присущей ему невозмутимостью умел волшебным образом, с легкой иронией в голосе, успокоить: "Трахаться, что ль, не любит... Значит, будет верная. И тебя никто не обвинит, если что..."
И будучи без ума от Виктошиных нежных прядей и царского надменного взора, Антон не заметил другого, пристального и пораженного взгляда, которым с первой секунды знакомства уставился на принцессу близкий друг Денис.
А Виктоша увлеченно играла в Снежную Королеву! С друзьями Антона держалась любезно и приветливо, улыбалась шуткам и жаловала заинтересованные взгляды, Антон же ни разу не был допущен даже до ледяной щеки. Виктоша не запомнила и половины имен, но хорошо прочувствовала липкую женскую зависть, брызгами обдававшую ее из под ресниц остальных девчонок. Циник купался в этой зависти, ликуя, и даже романтик на время забыл скулить и затаил дыхание - так высоко надо всеми парила принцесса Виктория! Уже дома Виктоша с удовольствием подвела итог: от нее в восторге все друзья Антона и ее ненавидят все поголовно девушки в его окружении, кроме преданной Янки. Циник ухал от гордости, романтик же предпочел промолчать. Он, сам того не подозревая, набирался сил для реванша.
...
Раздался звонок.
Странный голос - странный, но манящий - называл ее по имени. Он говорил медленно и тихо, этот голос, чуть растягивая слова, шажок за шажком подбираясь к самому Виктошиному сердечку.
Звонил близкий друг Антона, Денис, с какой-то вечеринки. Виктоша смутно помнила его - он был то ли худеньким и темным, то ли кудрявым и светлым. Только этому голосу не нужно было лицо - он был сам по себе, взволнованный, но решительный, чарующе ритмичный, со сказочными мурлыкающими интонациями - голос усмехающегося зверя.
- Ты, наверно, не поверишь... Я и сам не верю, что сейчас это скажу. Никогда не чувствовал такого раньше, я боюсь ошибиться. Но мне кажется, что я тебя люблю.
- Немножко неожиданно...
- Я понимаю. Поэтому позвонил через три дня, а не на следующий. Я когда тебя увидел, я прямо чуть не умер. Подумал, кажется. Но нет, это не так, я три дня как неживой. Тебя хочу.
- Мне как-то странно это слышать...
- Странно? А мне казалось, тебе должны каждый день звонить и говорить "люблю", разве нет? И знакомые, и незнакомые.
- Но ты ведь друг Антону, как же ты себе это представляешь?
- Что представляю?
- Нас...
Она говорила с ним минуту, но слово "нас" уже жило в ней. Оно прозвучало так легко, будто этот голос в трубке из чужого за эту минуту стал родным и ничто на свете больше не должно было перемениться. И ничто не сможет помешать ему ею завладеть.
Голос все понял и тут же стал чуть уверенней и задорнее.
- Я не думаю об Антоне. Это неправильно, ага. Но не могу думать ни о чем, кроме твоих волос. Ты ничего сейчас не отвечай, хорошо? Я все скажу тебе в глаза, когда мы увидимся.
- Когда?
- Когда... Антон приглашает всех в гости на выходные, родители уезжают отдыхать. Паршиво пользоваться моим положением... Но он шепнул мне, что ты будешь там.
- Он не звал.
- Значит, позовет. У меня сердце обмирает при мысли, что я увижу тебя еще раз. Я скажу тебе все это снова, ладно? Прямо в лицо, скажу, что это правда, чтобы ты поверила. Если хочешь, я буду кричать!
- Не надо кричать, ты обидишь Антона.
- Я готов кого угодно обидеть. За тебя.
Виктоша опустила трубку - ее словно колотил озноб. Было удивительно приятно, и вместе с тем нестерпимо жутко: что за человек может позвонить и сказать такое незнакомке... особенно, если она девушка его лучшего друга?
...
Надо ли описывать, с какой тщательностью Виктоша собиралась на вечеринку к Антону - не ради Антона. А ради мальчишки, внешности которого не помнила, а знала только имя и то, что до изнеможения хочет слушать его мурлыкающий голос.
Он задерживался. Остальные ребята были в сборе, и уже разбежались по разным комнатам изучать антонов компьютер последней модели, разливать пиво, выбирать диски. Виктоша чувствовала, что каждая минута ожидания забирает у нее частичку жизни.
Он задерживался.
Почему? Он не придет? Тот звонок был просто пьяной шуткой...
И даже не у кого спросить! Виктоша спряталась в спальню и забилась в угол дивана, прижав ледяные пальцы к обмирающему сердцу. Вроде, приходил Антон и звал в кухню, вроде, прибегала Янка и тормошила за плечи; но лишь в момент, когда в общем гуле голосов Викино ухо различило его бархатную речь, будто спала тягучая пелена: он здесь!
Денис показался в дверях спальни и замер на пороге - глаза в глаза. Чужое и любимое лицо, незнакомый и обожаемый взгляд, непривычная и родная ухмылка в линии рта. Он оказался темноволосым, смуглым и худым, но поджарым, как молодой леопард: вроде бы еще котенок, но под кожей уже видны крепкие и опасные в своей силе мускулы. Рядом с ним статный и широкоплечий Антон казался просто увальнем.
Одна только проницательная Янка подметила моментально разлившееся в воздухе трескучее напряжение и молчаливую паузу, в течение которой с Викиного лица уходила краска, оставляя одни огромные, застывшие глаза, и неловко замялся в дверном проеме Денис.
Денис тихо поздоровался и прошел к окну, не отрывая глаз от бледной Виктоши. Завел светскую беседу с Янкой, шутил над щегольской рубашкой Антона, интересовался программой на вечер, а Виктоша молчала, боясь прервать чарующее журчание его речи. Наконец, Денис двинулся к выходу, вполоборота опять глянул на Виктошу, и, ударяя слова, произнес:
- Я на лестницу курить.
Янка вскинула брови, наблюдая, как подруга вылетела следом, на ходу надевая босоножки. Тяжелая входная дверь пропустила ее на прохладный лестничный пролет, где ждал Денис, и скрыла от глаз.
Остановились у стены. Он не стал брать сигареты из протянутой пачки, а сказал с нежным укором:
- Я же не курить сюда шел.
Виктоша закурила одна; оба глядели в пол, и только их пальцы осторожно соприкасались, готовые в любой момент отдернуться при малейшем шорохе входной двери.
- Это была правда. И я готов повторить все еще раз.
Сохло горло. Романтик, ликуя, бросал цветы на могилку циника, а Виктоша шепнула:
- Это же нечестно, да? Мы не можем так обидеть Антона.
Денис еле слышно выдохнул с облегчением: больше не нужно слов. Она согласна.
На следующий день Янка с утра набрала Виктошин номер и потребовала объяснений. Счастливая подруга рассказала и про странный звонок, и про волшебный голос, и про долгие часы укоризненного самовнушения, результаты которого были напрочь уничтожены одним лишь взглядом на Дениса.
Дрожа голосом, сбиваясь, краснея, она рассказывала, как провели на лестнице больше получаса, не в силах вернуться в квартиру, пока Виктошу не увел Антон; как она бродила, словно в тумане, и не слышала никого - только Дениса; как они сожгли все мосты, поцеловавшись прямо за спинами всей честной компании во главе с Антоном, в то время как те увлеченно смотрели мультик на мониторе...
- У него губы нежные-нежные, Янк, пугливые. Неумелый немного и робкий... Правда я плохо помню, страшно было, аж колени тряслись! Как теперь быть, Яночек? Нельзя так... Антона жалко, но мне так противно его видеть теперь!!!
- А он так ничего и не заметил?
- Да кто его знает. Он странный, мог и промолчать. Денис говорит, надо сказать. Но у меня язык не повернется.
- Пусть Денис сам скажет.
- Надо бы обсудить, но ты знаешь, мы разговариваем только по телефону. Встречаемся - и у меня слова в горле застревают.
...
Антон использовал любую секундочку, чтобы побыть рядом со своей принцессой - пусть даже в ущерб учебе. Поэтому каждый день Виктоша возвращалась из школы не одна - ее провожал, бережно держа в руках изящный Викин рюкзачок, довольный Антон. Одноклассницы уже устали чесать языками за их спиной - никто и предположить не мог, где эта скелетина Вика отхватила такого умопомрачительного красавца.
А Вика не видела завистливо сморщенных носов - она еле сдерживала отвращение к бедолаге-красавцу. Еле сдерживала, особенно когда Антон касался кончиков ее пальцев своими, как это делал Денис. После каждого поцелуя из Виктошиной груди рвались жестокие слова, но их останавливал собачий взгляд "принца".
Весна разгулялась, стремительно прогревался воздух, и так же стремительно поднималось настроение Антона, когда он шел встречать Виктошу в пятницу - с юга вернулась мать и уже была ошарашена новостью о будущей невестке. В субботу планировался скромный семейный ужин, на котором Виктория будет официально представлена его родителям. По этому поводу - а может, и просто так - Антон нес за уши большого голубого зайца с крохотным носиком-сердечком. Заяц мягко хлопал его по ноге плюшевой попой в такт шагам.
Показался еле различимый из-за распушившейся листвы школьный двор, где по подсыхающим лужам носилась ребятня. До конца последнего урока Виктоши оставалось не меньше пятнадцати минут, поэтому Антон насторожился, увидев мелькнувшие среди пестрых школьников светлые пряди Виктории. Она была одета совсем по-весеннему - ново, легко, ярко, и хохотала над чем-то, откинув голову. Только в тот момент, когда ее глаза встретились с глазами Антона, улыбка пропала с лица, а рука резким движением тронула за плечо стоявшего спиной к Антону темноволосого парня. Антон узнал его со спины - непонятно откуда там взявшегося Дениса.
А когда увидел его решительное каменное лицо, понял все. Если бы голубой заяц мог говорить, то закричал бы - так сильно пальцы Антона сжали плюшевые уши...
...
С того дня, когда они осмелились объявить о своем предательстве, Виктоша и Денис никогда больше не обсуждали Антона. Даже то, что у него появилась девушка - их тихоня-одноклассница - Виктоше сообщила Янка.
- Олька - самая настоящая "мамочка", - рассказывала она - Даже делает ему бутерброды в школу с вечера! Сюси-пуси всякие, Тошенька то, Тошенька это.
- Ну, он хоть счастлив?
- Морда довольная, как у котяры. Особенно когда она его за щеки треплет. Все наши девки зубами скрипят от ревности!
Сама Виктоша приняла эту новость совсем без ревности, но с досадливой грустью. В отличии от нового романа ее бывшего принца, их с Денисом отношения никак не складывались. Он не умел обращаться с девушкой, считая ее скорее приятелем, чем хрупкой нимфой. Порой в день свидания Виктоше приходилось самой приезжать к дому Дениса после трех часов безрезультатных звонков на домашний телефон, отыскивать его, мокрого и замурзанного, на футбольном поле и еще час ждать, сидя на чужих куртках у забора, пока любимый набегается с такими же чумазыми пацанами. Потому что он не мог их подвести. Для прогулки оставалось минут сорок, и все их свидание Виктоша не могла обнять Дениса, чтобы не перепачкаться в подсыхающей на его одежде земле. В такие дни она непременно опаздывала домой, где мама обещала позвонить Антону и пожурить за то, что не возвращает дочь вовремя. А пристыженная Виктоша в который раз не находила слов рассказать родителям, как поступила с их любимчиком Антоном, вместо этого передавая от него привет.
Холодная голова и своевременные подсказки скептичного циника раньше помогали Виктоше сдержанно и умно вести себя в отношениях, но на этот раз, оглушенная восторженным мартовским пением романтика, она не знала осторожности. Она обожала хамоватые шуточки Дениса; она не заботилась тем, что вдвоем им частенько не о чем говорить, наоборот, звала это взаимопониманием, для которого не нужно слов; своеобразную манеру Дениса настоять на своем - просто сделать по-своему, никого не спросясь - воспринимала, как мужественность и решительность; за постоянные загулы с приятелями с одобрением называла его компанейским, а чрезмерную скрытность Дениса считала загадочностью. Кроме того Виктоша знала, что весть о злом поступке Дениса по отношению к Антону уже разнеслась по всем их общим друзьям и многие из них, стремясь поддержать обиженного, прекратили с Денисом всякое общение. Это ей казалось наивысшей степенью жертвенности, на какую только мог быть способен молодой человек ради своей девушки - потерять друзей.
Впрочем, обладать всеми этими качествами Денису было и не обязательно. Одна его кошачья манера жмурить глаза и томно, урчаще растягивать слова была для Виктоши всем - и воздухом, и пищей. Возможность глядеть на его смуглое натренированной тело, когда он в яростном порыве бросался на ворота противника, а после, в пыли и каплях пота, довольный и слегка пьяный от усталости медленно-медленно подходил к ней - только к ней! - полностью искупала неловкость от необходимости торчать на футбольном поле среди незнакомых девиц и мальчишек и обиду от неудавшегося свидания.
Зато Виктоша полюбила прощания. Нет, не сам его факт, а тот час или два, когда они, не в силах расстаться, сидели на лестнице в подъезде: сначала тесно прижимаясь плечами, ладонями, висками, потом, вынужденные расходиться, шагали друг от друга на пару метров и замирали - он у двери, она у лифта - и оставались там еще на полчаса, глаза в глаза, еле слышно шепча друг другу: "Иди сначала ты, я не могу!"... Разогнать их мог только строгий голос Викиной мамы, по телефону приказывавший немедленно возвращаться домой. Денис же выезжал обратно в свой район на последнем трамвае.
Только живучего циника остановить было невозможно. Он выкарабкался-таки из своей свеженькой могилки и по-собачьи встряхивался, а смачные комья земли с его клокастой шкуры летели прямо в романтика. Чем занимается Денис, когда Виктоши нет с ним рядом? Его бывшая девушка - Ларочка - оказалась настоящей красавицей... Что он имеет в виду, говоря, что они теперь хорошие друзья? Почему Денис иногда по несколько дней не звонит - может, он вовсе и не скучает?...
Виктоша стала замечать: если не набрать его номер самой, то звонка от Дениса можно не дождаться и неделю. Попробовав раз пожаловаться на это Янке, она зареклась вообще никогда не поднимать эту тему: заботливая Янка тут же перезвонила Денису и грозно потребовала отчитаться, почему он так себя ведет с ее дорогой подругой. Денис отшутился, а потом перезвонил Виктоше и зло выговорил ей, что не намерен слушать указания от посторонних, что если бы Виктоша хотела, то давно бы позвонила сама. И пропал еще на неделю.
Что такое ждать звонка от любимого - не самое ли острое чувство для пятнадцатилетней девчонки? Кажется, вся душа прилипла к телефонной трубке, а глаза так и норовят глянуть в ее сторону, поторопить ее гладкую пластиковую спину: звони же!!!
Ожидание звонка стало для Виктоши ежедневным ритуалом: она влетала в квартиру из школы, бросала в угол рюкзачок и сразу хватала трубку. С ней она садилась за стол обедать, с ней щелкала каналы телевизора, с ней открывала тетради для домашних занятий... В однообразных упражнениях по алгебре она видела только сочетания цифр, повторяющие числа из телефонного номера Дениса, а пронзительная любовная лирика мудрых классиков делала сердцу сто крат больнее: вот она, здесь, эта проклятая любовь! Стекает с ресниц и звенит в ушах!
Казалось, больнее уже не будет - за две недели ожидания Виктошины нервы измотались до предела. Но она верила, что в день своего рождения она непременно услышит Дениса, он просто тянет время, чтобы красиво помириться. Раньше она теребила Янку, выясняя, чем был занят Денис в школе, не сказал ли что-то о Виктоше, не замечен ли с какой-то другой девушкой. Янка же неизменно отвечала, что Денис ни словом не обмолвился с Янкой все это время. Теперь Виктоша прекратила все разговоры с подругой о Денисе. Просто ждала - не праздника, не подарков, не нового витка жизни, а хотя бы коротенького сообщения на мобильный с самого дорогого номера на свете...
...
Вечером Виктоша отменила прогулку с друзьями, сославшись на организованный мамой праздничный ужин в кругу семьи и заверив, что отметит с ними праздник в выходные. Маме же по телефону пообещала не задерживаться очень долго и не слишком много пить. И вышла из дома одна. Через полчаса, впиваясь ногтями в ладони и то и дело глубоко вдыхая воздух, чтобы справиться с подступающими слезами, она подходила к дому Дениса. У дверей она выкурила две сигареты, прежде чем ей удалось, наконец, проскользнуть в подъезд вслед за поддатым улыбчивым дяденькой. На темной щербатой лестнице Виктошу обдало невыносимым страхом: нужные слова не приходили на ум, даже мысли куда-то делись, одно душное предчувствие плохого.
Виктоша отошла к мусоропроводу и выкурила еще сигарету. Когда кашлем стало сводить гортань, она последним усилием воли, рывком шагнула к двери и нажала звонок. Потом еще раз. Когда ждать ответа показалось уже бессмысленным, она отошла обратно к лестнице, села на верхнюю ступеньку и, наконец, заплакала.